"СБУ задержала наводчика российских ракет, когда он устанавливал GPS-маячок на объект железной дороги", "Сливал информацию знакомой из Краснодара, а она — оккупантам: в Кривом Роге задержали "наблюдателя" за боевой авиацией ВСУ", "На Сумщине сторонница России помогала оккупантам готовить прорыв границы". Подобных сообщений в сети можно найти десятки. За последний год Офис генерального прокурора объявил около сотни подозрений гражданам Украины, которые сообщали в сети о передвижении украинских сил обороны для наведения российских ракет. Как правило, СБУ указывает похожую информацию: завербовали россияне, вероятно, через знакомых людей, планировали получать материальную награду за информацию, а затем уехать из Украины.

Какова логика законодателя?

Видео попадания российской ракеты 20 марта 2022 года в здание торгово-развлекательного центра "Ретровиль" в Киеве облетело сеть. Российские военные назвали центр "складом боеприпасов" и местом размещения систем залпового огня. Впоследствии стало понятно, что данные о локации враг мог получить благодаря публикации в TikTok видео передвижения техники ВСУ. Уже на следующий день мужчина был задержан.

После этого случая Верховная Рада ввела уголовную ответственность за фото- и видеосъемку перемещений Вооруженных сил Украины и последствий их работы. 24 марта 2022 года депутаты проголосовали за законопроект №7189. Так в Уголовном кодексе появилась статья 114-2 — несанкционированное распространение информации о направлении, перемещении оружия, вооружения и боеприпасов в Украину, движение, перемещение или размещение Вооруженных Сил Украины или других образованных в соответствии с законами Украины военных формирований, совершенное в условиях военного или чрезвычайного положения. Тогда депутаты отметили, что информация о перемещении сил обороны распространялась по сетям, и ею пользовались враги.

За нарушение этой нормы сейчас предусмотрено суровое наказание: лишение свободы на срок от 3-х до 8-ти лет. Главное основание для привлечения подозреваемых к ответственности — факт отсутствия размещения или распространения этой информации самими силами обороны. Если же информация попадает в государство-агрессора, её сознательно для него передают, то срок наказания увеличивается — с 8 до 12 лет.

Эксперт Центра политико-правовых реформ Евгений Крапивин говорит, что за год зафиксировано около 150 таких случаев. Он отмечает, что количество небольшое, хотя случаев распространения информации в соцсетях значительно больше. В частности, и журналисты злоупотребляют ею.

"Не известно, что делать с избирательностью. Распространяют информацию в соцсетях очень много людей, отследить всех невозможно, но как выбирать, кого именно за это наказывать", — отмечает он в комментарии .

При этом, комментируя практику применения статьи, эксперт говорит, что она предусматривает достаточно высокие санкции — от 3 до 8 лет.

"Можно было бы ввести более мягкие санкции, то есть какой-то уголовный штраф. Сейчас суды вынуждены давать или реальное лишение свободы или условное лишение свободы. Но поскольку эта статья в разделе преступлений против основ национальной безопасности, не все судьи готовы осуждать условно. Мне кажется, если бы размер санкций был уменьшен, то эта статья ещё активнее бы применялась, и, возможно, имела бы лучший эффект для сохранения информационной тишины при работе украинской ПВО", — добавляет он

Важно

Закон штабных офицеров: почему военных за дезертирство наказывают строже, чем государственных изменников

Крапивин объясняет: сейчас логика законодателя такова, что чем выше санкция, тем больше будут бояться люди, а значит и превенция больше. "Но наука криминология обычно говорит об обратном. Важно не так размер санкции, как неотвратимость наказания. То есть лучше меньшая санкция, но чаще привлечение к ответственности, чем когда санкции или штрафы высокие, а люди видят, что их применяют редко, — объясняет Крапивин. — Я за то, чтобы был больший набор санкций, тогда это будет иметь больший сдерживающий эффект, чем сейчас. Мне кажется, что если бы мы имели не 150 производств, а 10 тысяч, в отношении всех, кто в инстаграме и фейсбуке что-то выложил, и они бы платили огромные штрафы, которые бы измерялись десятками и сотнями тысяч гривен, люди бы меньше постили такую информацию".

Какое наказание за разглашение информации в пользу врага?

Но пока большинство случаев объявления подозрений и осуждения по ст. 114-2 касаются не случайного разглашения информации, а умышленных действий в пользу врага.

Например, 5 сентября суд первой инстанции вынес приговор — 11 лет лишения свободы женщине, которая признана виновной в том, что весной 2022 года она корректировала воздушные атаки россиян на Харьков. Как говорится в сообщении СБУ, по её наводке оккупанты осуществляли ракетные удары по жилым массивам областного центра, в результате чего погибли мирные жители.

Женщиной, о которой идёт речь, является 30-летняя Дарья Крыгина. Её после задержания узнали аналитики Харьковского антикоррупционного центра. Крыгина родилась на Луганщине, работала в маркетинговом агентстве на территории оккупированного Луганска, после начала войны в 2014 году ездила в Ялту и Москву. На момент полномасштабного вторжения Дарья жила в Харькове. "Тогда она написала в социальных сетях, что нашла плюсы в обстановке", — говорят в Харьковском антикорштабе. Как установило следствие, уже тогда российские спецслужбы привлекли её к сотрудничеству.

Во время судебного заседания прокурор Владимир Лымарь говорил, что в квартире подозреваемой при обыске нашли мобильный телефон с мессенджерами. С помощью текстовых сообщений Крыгина переписывалась в Telegram со своим дядей Сергеем Алексеевичем, который живёт в оккупированном Антраците и Луганске. Следствие утверждает, что он открыто поддерживает агрессию против Украины и способствует ей.

Свою вину Крыгина не признала, а её адвокат Николай Стасовский вообще считает доказательства СБУ сфальсифицированными. На одном из заседаний обвиняемая рассказала, что когда находилась в СИЗО, ей предлагали обмен, но она отказалась. "Я гражданка Украины, проживаю на территории Украины, в городе Харькове с 2010 года. Я не являюсь даже переселенкой. Я сразу переехала сюда, когда поступила в высшее учебное заведение", — сказала она. Однако суд признал её виновной, Крыгина имеет право подать в течение 30 дней апелляцию.

Какие особенности защиты по делам наведения?

Дел по ст. 114-2 становится все больше в практике харьковского адвоката Дмитрия Циплицкого. Он говорит , что подобные кейсы, как правило, попадают к адвокатам, которые практикуют в системе бесплатной правовой помощи, то есть государственным адвокатам.

"Эта статья появилась уже после полномасштабного вторжения. Те люди, которые задерживаются, подозреваются, обвиняются, а потом осуждаются, и часто в независимости от презумпции невиновности — потому что их уже до задержания назвали предателями", — говорит он.

Важно

Запрос на наказание. Кого и за что считать коллаборантом — первый опыт в судах

Циплицкий утверждает, что адвокаты не хотят браться за подобные дела, потому что нарушается одна из фундаментальных гарантий адвокатской деятельности. "Общество считает, что адвокат, защищая такого человека, сам разделяет эти взгляды, — Однако адвокаты, которые заключили контракт с центром бесплатной правовой помощи, обязаны брать все дела и работать. Хотя, конечно, есть случаи отказа. Нечасто когда уважающий себя адвокат, с именем и опытом будут браться за такое токсичное дело. Эта токсичность может повлиять на репутацию, отношение в обществе, которое не понимает, как так можно — защищать наводчиков. Мало кто понимает, что право на защиту имеет каждый — убийца, насильник, наркоторговец".

Юрист, вспоминая свои практики, говорит кого приходилось защищать: и случайных информаторов, и тех, кто действовал с умыслом.

"Незнание закона не освобождает от ответственности. Закон был принят сравнительно недавно, но многие о нём не знают. И иногда бывает, когда люди, не имея целью совершать правонарушения, становятся подозреваемыми и обвиняемыми в таких делах, — рассказывает он. — Сейчас развиты технологии, все пользуются несколькими мессенджерами. Многие люди, общаясь между собой, с родственниками, банально из-за любопытства, переживаний и незнания делятся информацией. У меня есть и были дела, где я считаю, что человек по какой-то тупости и незнанию это делал. Он передавал фото в мессенджерах, смс-сообщениях. И это уже можно расценить как преступление. А потом к нему приходили уже с обыском. С мощными обысками в присутствии "Альфы", СБУ, силовой поддержкой. У неё спрашивают, зачем ты это делал? А она отвечает: "Я же куму сбрасывал!". Уточняют, где кум. А кум в Херсоне, тогда ещё оккупированном".

Дмитрий говорит, что подозреваемые лица часто говорят, что просто хотели рассказать, что происходит вокруг.

Но в большинстве случаев следователи уже имеют доказательства совершения правонарушения.

"Стоит понимать, что не каждый человек, которого задерживают, которому предъявляют подозрение, а затем обвиняют, по факту в мозгах, в душе является сепаратистом, сторонником русского мира или преступником. Но СБУ такими фактами, особенно в начале, злоупотребляло, пользуясь неосторожностью, пыталась выполнить определенный показатель по задержаниям, объявленным подозрениям и количеству дел в суде", — продолжает он и добавляет, что уверен, изучив каждое своё дело, можно найти множество людей, которые не имели целью навредить ни государству, ни армии и являются положительными гражданами, которые просто стали заложниками этих обстоятельств.

Сейчас, по наблюдениям адвоката, из-за постоянных сообщений о задержаниях, большинство становится более осторожными, не выкладывают в сеть последствия обстрелов и работы украинской ПВО.

В то же время Дмитрий Циплицкий вспоминает о случаях целенаправленной работы на врага, когда граждане из-за обещания материального вознаграждения или идейных убеждений делились с той стороной информацией.

"Обычно речь идёт о копейках — 5-30 тысяч гривен. В практике были совершенно непонятные случаи, когда человек, проживая в маленьком селе, где после выезда почти не осталось никого, давал наводки на объекты, в которые потом были попадания, и располагались они в километре от его дома. Я спрашивал, чем она думала. Оказалось, ей говорили, что будет лететь, а она может сидеть в подвале. Этот человек был целенаправленным сепаратистом", — отмечает адвокат.

Проблемы применения статьи Уголовного кодекса

Юристы говорят, что в большинстве дел доказательная база — это информация из соцсетей и мессенджеров. В 99,9% передача информации происходит телекоммуникационными средствами — телефоном, интернетом, мессенджерами и электронной почтой. То есть доказательствами, которые могут быть изъяты в ходе обыска: мобильные телефоны и техника, где хранятся первичные следы такой переписки. А ещё компьютерно-техническая экспертиза. Последняя доказывает, что с конкретного ноутбука, который находился в конкретном помещении, с предоставлением услуг конкретным провайдером, были написаны конкретные письма.

Важно

Трибунал для Путина. Почему приговор президенту РФ сделает невозможными переговоры о мире с ним

Но проблема в том, что электронные доказательства достаточно легко подделать. "Все те, кого мне пришлось защищать, беспрекословно признавали, что они сами совершили преступление. Поэтому не было необходимости назначать много технических экспертиз. Но такая проблема существует", — говорит адвокат Циплицкий.

Также в делах могут быть показания свидетелей. Однако они есть не всегда. Иногда человек афиширует свою деятельность среди родственников, а иногда действует максимально законспирировано. Но следователи находят других. Некоторые из них могут находиться на оккупированных территориях. "Но каким-то образом они появляются на подконтрольных Украине. Органы досудебного следствия могут допрашивать такого свидетеля на видео, а затем использовать эти показания в суде. Сторона защиты иногда не имеет возможности добраться до свидетеля и допросить его. Сейчас в одном деле у меня такая ситуация: свидетели есть, они на оккупированной территории, и хотя суд удовлетворил ходатайство адвоката о допросе лица в качестве свидетеля, но физически они не могут присутствовать в зале суда", — объясняет юрист.

В подобных делах прокуроры в суде пытаются доказать, что в таких делах есть распространение не между братьями, кумовьями, а именно представителями вооруженных формирований, спецслужб и так далее. Но в ФСБ никто не даст ответ на запрос прокурора, знают ли там какого-то конкретного человека.

"Я заметил такую практику, что в делах появились имена каких-то фсбешников и ссылки на сайт "Миротворец". Некоторые правоохранители понимают, что есть какой-то телефон, но не понимают, с кем велось общение, но по переписке видят, что это представитель страны-агрессора, он её вербовал. Ему придумывают какую-то фамилию, имя, отчество, вносят данные в базу "Миротворец". Эта база является условной, для внесения информации в неё не нужно предоставлять ни паролей, ни кодов. А потом в суде демонстрируют "протокол осмотра" сайта, говорят, что по данным из этой базы, конкретный номер принадлежит конкретному фсбшнику. И к сожалению суды эти выдержки и протокола осмотра сайта "Миротворец" принимают как доказательства. Я уважаю наши органы, там есть много специалистов, но есть нечистые на руку работники, которые так злоупотребляют, чтобы сделать показатель".